Вероятно, все жители Красной Горбатки знают о том, что жизнь нашему осиротевшему после закрытия бумажной фабрики посёлку возвратили события военного времени, когда на Горбатку из г. Боровичи был эвакуирован механический завод.
Боровичские рабочие и их семьи принесли в наш посёлок особую атмосферу порядочности, взаимного уважения, рабочей гордости. Приветствуя друг друга на улице, мужчины приподнимали фуражки и здоровались, обязательно называя друг друга по имени-отчеству. На Горбатке 40-60-х годов не слышно было мата, это считалось неприличным. Заслуга во многом была именно боровичан, потому что приехавшие на Горбатку из деревень брани не чурались, но это было не на виду.
Одним из тех, кто вместе с семьей был эвакуирован на Горбатку из Боровичей, был Евгений Алексеевич Перелетов, удивительный человек. В его трудовой книжке было только две записи: «7 октября 1941 года принят слесарем на СМЗ»; « 9 октября 1996 года уволен». Между записями 55 лет труда…
Евгений Алексеевич умер 6 марта 2015 года. Это был человек энциклопедических знаний и феноменальной памяти. Предлагаем вниманию читателей материал, посвящённый началу Великой Отечественной войны и становлению Селивановского машиностроительного завода. (Записано Л.А. Артемьевой в 2002 г. по воспоминаниям Е.А. Перелетов).

Долгий путь на новую родину
Евгений родился 28 декабря 1926 года в селе Кончанское Новгородской области, в доме, где в 1797 году жил в ссылке известный русский полководец А.В. Суворов.
Предвоенные годы прошли у Перелетовых в ногу со всей страной: переезд в г. Боровичи, пятилетки, стахановское движение.
Начало войны Евгений Алексеевич помнил досконально: «Воскресенье было тихое, теплое, мы с друзьями купаться пошли. Мать и отец дома были. Потом мы, ребятишки, пошли домой обедать. Смотрим, на Коммунальной улице народ стоит толпой, ну, и мы встали. Тихо, машины не ездят, все ждут важного правительственного сообщения. И вот выступает по радио Молотов и говорит: «Граждане и гражданки (именно на первый слог сделал ударение) Советского Союза! Правительство Советского Союза поручило мне сделать следующее сообщение. Сегодня в четыре часа утра без предъявления всяких претензий к Советскому Союзу германские войска перешли границу и бомбардировали следующие города: Киев, Севастополь, Житомир, Одессу... Убито и ранено более 200 человек. Это неслыханное нападение».
После этого по всему городу прошли митинги и уже вечером колоннами по восемь рядов пошли мобилизованные. После вручения повестки на сборы давали два часа, иногда и повестку не вручали. В первый день призвали 15 возрастов - от 1905 до 1920 годов рождения.
Враг наступал быстро, и в огромной стране началась невиданная доселе эвакуация. Должны были эвакуировать и Боровичский механический завод, в котором еще до войны начали изготовлять текстильные машины и был закрытый спеццех, где производидись прицелы.
Евгений, которому в 1941 году было 14 лет, помнит, как забрали в армию девятнадцатилетнего старшего брата Бориса. В августе с завода пришли за отцом, а они с матерью за городом рыли окопы и противотанковые рвы. Тогда суматоха была, не знали где кто.
В конце августа к Перелетовым пришли какие-то люди и сказали: «Берите то, что можете унести, готовьтесь, ждите машину». На заводе был один автомобиль, который всех развозил. Приехали рабочие с семьями на вокзал, это был второй эшелон, который отправлялся на Горбатку, первый ушел раньше. Семья Перелетовых заняла нижние полки, рядом разместились семьи Глушковых, Звонаревых, дети у них были маленькие.
Ночью отправились. Состав с эвакуированными шел только в темное время суток, а днем его загоняли на запасной путь и освобождали дорогу на восток и запад для армии и госпиталей.
Евгений Алексеевич вспоминает: «На станции Медведево (под Бологое) нас загнали на восьмой путь. День сидели, два. А мужики - патриоты своего дела, им надо на работу ехать. Они же оставлены были, чтобы продукцию фронту давать. Пошли к коменданту станции требовать отправления, а он отвечает: «Не вы одни здесь, я знаю, когда вас отправлять, идите к себе и ждите». А тут как налетит самолет и пулеметной очередью по всем составам в центре! А мы, ничего, не пострадали, в стороне были.
На станции наш пулеметчик вверх строчит, мы все наблюдаем, а Василий Иванович Звонарев говорит: «Эй, мужики, смотрите, через наши прицелы-то бьет пулемет». Так впервые увидели в деле нашу продукцию».
Ехали боровичане долго, еда кончилась, единственный запас - это хлеб - 300 буханок, но им распоряжалась Надежда Иннокентьевна Образцова, жена директора. Она ехала вторым эшелоном и ежедневно выдавала хлеб эвакуированным. Главы семей во время вынужденных остановок искали, где что-то можно купить из провизии.
5 сентября 1941 г. эшелон с боровичанами проскочил Октябрьскую железную дорогу, а 7-го числа немцы ее полностью перекрыли, Ленинград был окружен. Началась блокада. Что интересно, Боровичи немцы так и не захватили, но не потому, что там была сильная оборона, а потому, что им это было стратегически невыгодно. Если бы они взяли Ленинград, то Боровичи тоже были бы оккупированы.

Впереди - Горбатка. На новом месте
Когда эшелон с эвакуированными подошел к Коврову, все заметили, как стало тихо и спокойно. В Коврове - остановка, мужчины подумали, что остановились опять на целый день и все пошли на базар. А поезд постоял минут 30, загудел и поехал, глядь, а мужиков-то нет, одни пацаны, дети и женщины.
Евгений Алексеевич вспоминает: «Мы все, конечно, заволновались, а к нам в вагон прыгнул мужчина, который оказался коренным жителем Горбатки - Иван Васильевич Ларин. Он нам все о Горбатке и рассказал. А наши отцы приехали ночью на другом поезде.
На станцию Селиваново приехали поздно вечером, надо было расселяться. Приехавших первым эшелоном местные власти уже всех распределили на Горбатке. Нас отправили к Платоновым, на край Селиванова.
Нашу семью так гостеприимно встретили, накормили, а хозяйка, тетя Нюра, отдала нам переднюю в доме.
Всех предупредили, что на Горбатке эвакуированных ждут в столовой. Никто не пошел, а я решил идти. Взял у матери два бидона, спросил у местных: «А где Горбатка?». Объяснили, что три километра по дороге идти. Спрашиваю у прохожих: «Где столовая?» Показали, пришел туда, а там тепло, светло, картошкой пахнет, и три поварихи сидят, эвакуированных ждут. Меня накормили досыта, в бидоны налили похлебки и пошел я назад. Так мне довелось познакомился с Горбаткой».
Рано утром в темноте рабочие направились к заводу, там уже шла работа. Четырнадцатилетний Женя тоже хотел сразу пойти с отцом, да мать попросила немного подождать. Услышала, что в колхозе в Кузнецах можно копать картошку: девять мешков в колхоз, десятый себе. Решили немного заготовок сделать: зима впереди. Брат Анатолий сразу пошел в 10 класс. Через две недели отец повел Евгения в инструментальный цех, где начальником был грамотный инженер и замечательный человек Сергей Васильевич Носков.
Он отправил парнишку на расточный станок к Рафаилу Дмитриевичу Пуговишникову, пока на подсобку. Завод весь в движении, все стараются, спецовки замасленные, а у Жени спецовка чистая. А ему так хотелось выглядеть, как настоящий рабочий! Он выбрал момент и полил масла себе на грудь. Мать заметила и сказала: «Ну, ты, видать, сегодня здорово потрудился».

Мальчишки военной поры
В 1941 году еще действовали законы, когда на работу принимали с 16 лет, а у мальчишки ни паспорта, ни другого документа. Начальник отдела кадров Валентина Федоровна Никкель начальника цеха отчитала, а тот Алексею Михайловичу: «Ты что меня обманул, сказал, что сыну 15 лет, ему же только 14». «Ничего, Сергей Васильевич, будет и 15», - сказал отец. Оформили Евгения, как положено, выдали трудовую книжку с первой записью.
В 1941 году еще мало было подростков на заводе, а в 1942 много пришло 15-16 летних, из деревень много пришло молодежи.
Сначала ребята работали по восемь часов, а взрослые по двенадцать. Однажды с Евгением был такой случай: он идет в пять вечера к проходной, а навстречу ему начальник и спрашивает: «Ты куда, сынок?» Женя отвечает: «Домой», «А остальные работают?», - спросил начальник. Тут мальчишка понял и начал работать, как взрослые, по 12 часов, под лозунгом: «Все для фронта, все для победы!».
Вот так, без приказов, без ругани понимали молодые, что они уже рабочий класс. В 14-15 лет вступали в ВЛКСМ. Проходило это в райкоме комсомола.
Первый выходной для заводчан был 1 мая 1942 года, и то с обеда, с утра они корчевали пни для будущего подсобного хозяйства.
Трудно было мальчишкам и девчонкам, но ведь не ныли, не жаловались, а бывало, и обуть-одеть было нечего. У Евгения полностью разорвались последние ботинки, он обувал материны галоши с двумя шерстяными носками. Однажды проходил мимо строгального станка, а там горячая стружка отлетела и порезала обувку. Встал парнишка, рассматривает галошу и думает: «В чем теперь ходить буду?». Мимо идет начальник цеха и спрашивает: «Ты что, сынок, в галошах?». «Да, так», - отвечает подросток. «А у тебя есть еще что одеть?». «Нет»,- говорит Евгений. Начальник ничего не сказал, а потом сам принес требование и велел идти на склад, где молодому рабочему выдали новые брезентовые ботинки. Радости-то было!
Заводская и поселковая молодежь любила кино. Кинофильмы в клубе крутили одни и те же. Фильм «Чапаев» раз по 15 смотрели. Клуб был рядом с заводом, и, несмотря на усталость, фильмов не пропускали.
Примерно через год боровичан, а среди них были и Перелетовы, из Селиванова перевели жить на Горбатку.
Стали обживаться: всем дали участки под огород и картошку. Сажали и просо, и картофель. С работы с лопатами сразу шли на свои участки.
В 1942 году, после окончания десятилетки, призвали в армию Анатолия Перелетова. В 1943 году пришла повестка и Евгению. Мать переживала: третьего сына на фронт берут. И почти было взяли, а тут начальник цеха говорит Евгению, чтобы шел в спецотдел, а там ему и еще 15 парням семнадцатилетним дали «бронь». Большинство из сверстников, кого призвали, погибли в 1944 г. в боях за Польшу.
Оставили на «брони» не всех, а тех ребят, у кого был четвертый разряд. Потом, в 1945 году, брали уже 1927 года рождения, но они почти все вернулись.
В 1944 году пришла похоронка на Анатолия. Он служил в разведке, участвовал в снятии блокады Ленинграда. С фронта присылал письма, фотографии. Оказывается, он дошел до Риги. Однажды, находясь в разведке, он с товарищами ночевал в сарае, но латыши их выдали. Анатолий погиб 22 февраля 1944 года, могила его под Ригой, было ему всего 20 лет.
Все когда-нибудь кончается, война также закончилась. Евгений Алексеевич вспоминает, как он, будучи комсомольцем, в выходной день дежурил по заводу, тогда была такая практика. Это было весной 1946 года. В шесть утра раздался звонок и мужской голос попросил, чтобы в девять часов кто-нибудь из руководства подъехал в Селиваново к почтовому вагону и получил под роспись два ящика. Евгений спросил: «С чем ящики?», ему ответили: «С медалями».
Он побежал к директору завода Павлу Ивановичу Образцову, который несмотря на ранний час, музицировал на пианино. Директор отправил Евгения к «королевскому» шоферу (такое прозвище было у Михаила Морозова, который гордо водил директорский «Виллис»). Вместе с ним приехали в Селиваново, получили ящики с медалями и через день эти награды вручал заводчанам заместитель председателя райисполкома Григорий Васильевич Аверьянов. Так за доблестный труд во время войны селивановцы получили заслуженные награды, среди них был и 20-летний Евгений Перелетов.

Фото из семейного архива Перелетовых.

Материалы предоставлены редакцией районной газеты «Селивановский вестник»